Познание добра и зла
Допуск открытого тела в публичную сферу всегда строго регламентировался, обнажение было способом выхода на границу социума. В христианской культуре, к примеру, нагота — практика юродства, добровольный отказ от общественных иерархий. То же действие, но уже принудительное всегда составляло суть публичного обнажения преступников.
В русской традиционной культуре, помимо наказания (публично раздевали воров и прелюбодеев), обнаженное тело являлось еще и объектом ритуалов. Причем ритуалов особых, связанных с магической защитой.
Так в одном из наиболее закрытых, сохранявшихся до середины XIX столетия русских ритуалов «опахивания» (защиты деревни от эпидемии) обнажение —знак магической силы. Девять нагих женщин (три девицы, три старухи, три
женщины) ночью впрягались в плуг и пропахивали борозду вокруг селения.
Публичное обнажение гениталий вне ритуальных ситуаций было актом унижения зрителей. Таким образом, обнажение было маргинальной формой поведения человека.
Облачение тел относится к числу основных институтов человеческого общежития, оно заложено в основу человеческого сообщества как такового: «И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные и одел их».
(Бытие.3:21). Сделал это Бог после того, как Адам и Ева устыдились своей наготы, что произошло с ними сразу-после вкушения плода познания добра и зла. Так удивительно оказываются связанными тема наготы и этики. Устыдился своего нагого тела тот, кто научился различать добро и зло. И долгое время Адамы, не говоря уже о Евах, жили с этим знанием и оставались одетыми.
«Голый» статус
Европейская пляжная культура имеет свою не столь давнюю историю: ее временные границы определены появлением в XIX столетии идеологии здорового тела. Эта идея была основана на идее открытости тела природе: солнцу, воздуху и воде.
Стали появляться и развиваться курорты как «Солнце, воздух и вода…» — помните? В советское время бодрость «готовых к труду и обороне» юных тел на пляжах летних пионерских лагерей благополучно уживалась с негой советского «отпускника». Поездка на юг но профсоюзной путевке вместе с непременными галопами на
трех-четырехра-зовое питание и деревянными пляжными лежаками стала одним из атрибутов привычной жизни.
Результатом роста популярности купания и принятия воздушных и солнечных ванн оказалась открытость тела чужому взгляду. При этом условия пляжа потребовали новых приемов для выражения социального статуса отдыхающих. Вынуждаемый этикетом данного пляжа, человек принимает идеологию того общества, на территории которого этот пляж расположен.
Например, плавки-шорты современных американских купальщиков призваны контролировать публичное проявление их сексуальных переживаний (во избежание обвинения в сексуальном домогательстве), в то время как набедренные повязки американских купальщиц направлены на то, чтобы купальщики эти сексуальные переживания непременно имели. Пляж стал еще
одной публичной зоной для социальных и идеологических игр, а тело, плоть — включая фитнес-культуру и тату! — непосредственным носителем социальных различий.
Форма тела зачастую служит показателем статуса его обладателя, а следовательно, нуждается в предъявлении. Пляж — идеальное для этого место. Где еще так видны труды по приобретению социальной формы тел?
Итак, благодаря публичности пляжа, обнаженность перестала быть сугубо частным делом. Но, как и любое массовое занятие, пляжный отдых приобрел и поклонников уединения. Эти любители солнца, вод и воздушных струй перемещаются дальше, в поисках пустынных мест, где замученный стремлением соответствовать своему социальному «я» житель мегаполиса
мечтает расстаться с оценивающим взором наблюдателей.
